Эсхин возвращался к пенатам своим,
 К брегам благовонным Алфея.
Он долго по свету за счастьем бродил -
 Но счастье, как тень, убегало.

И роскошь, и слава, и Вакх, и Эрот -
 Лишь сердце они изнурили;
Цвет жизни был сорван; увяла душа;
 В ней скука сменила надежду.

Уж взорам его тихоструйный Алфей
 В цветущих брегах открывался;
Пред ним оживились минувшие дни,
 Давно улетевшая младость...

Всё те ж берега, и поля, и холмы,
 И то же прекрасное небо;
Но где ж озарявшая некогда их
 Волшебным сияньем Надежда?

Жилища Теонова ищет Эсхин.
 Теон, при домашних Пенатах,
В желаниях скромный, без пышных надежд,
 Остался на бреге Алфея.

Близ места, где в море втекает Алфей,
 Под сенью олив и платанов,
Смиренную хижину видит Эсхин -
 То было жилище Теона.

С безоблачных солнце сходило небес,
 И тихое море горело;
На хижину сыпался розовый блеск,
 И мирты окрестны алели.

Из белого мрамора гроб невдали,
 Обсаженный миртами, зрелся;
Душистые розы и гибкий ясмин
 Ветвями над ним соплетались.

На праге сидел в размышленье Теон,
 Смотря на багряное море,-
Вдруг видит Эсхина и вмиг узнает
 Сопутника юныя жизни.

"Да благостно взглянет хранитель Зевес
 На мирный возврат твой к Пенатам!"-
С блистающим радостью взором Теон
 Сказал, обнимая Эсхина.

И взгляд на него любопытный вперил -
 Лицо его скорбно и мрачно.
На друга внимательно смотрит Эсхин -
 Взор друга прискорбен, но ясен.

"Когда я с тобой разлучался, Теон,
 Надежда сулила мне счастье;
Но опыт иное мне в жизни явил:
 Надежда - лукавый предатель.

Скажи, о Теон, твой задумчивый взгляд
 Не ту же ль судьбу возвещает?
Ужель и тебя посетила печаль
 При мирных домашних Пенатах?"

Теон указал, воздыхая, на гроб...
 "Эсхин, вот безмолвный свидетель,
Что боги для счастья послали нам жизнь -
 Но с нею печаль неразлучна.

О нет, не ропщу на Зевесов закон:
 И жизнь и вселенна прекрасны.
Не в радостях быстрых, не в ложных мечтах
 Я видел земное блаженство.

Что может разрушить в минуту судьба,
 Эсхин, то на свете не наше;
Но сердца нетленные блага: любовь
 И сладость возвышенных мыслей -

Вот счастье; о друг мой, оно не мечта.
 Эсхин, я любил и был счастлив;
Любовью моя освятилась душа,
 И жизнь в красоте мне предстала.

При блеске возвышенных мыслей я зрел
 Яснее великость творенья;
Я верил, что путь мой лежит по земле
 К прекрасной, возвышенной цели.

Увы! я любил... и ее уже нет!
 Но счастье, вдвоем столь живое,
Навеки ль исчезло? И прежние дни
 Вотще ли столь были прелестны?

О нет, никогда не погибнет их след;
 Для сердца прошедшее вечно.
Страданье в разлуке есть та же любовь;
 Над сердцем утрата бессильна.

И скорбь о погибшем не есть ли, Эсхин,
 Обет неизменной надежды:
Что где-то в знакомой, но тайной стране
 Погибшее нам возвратится?

Кто раз полюбил, тот на свете, мой друг,
 Уже одиноким не будет...
Ах! свет, где она предо мною цвела,-
 Он тот же: всё ею  он полон.

По той же дороге стремлюся один
 И к той же возвышенной цели,
К которой так бодро стремился вдвоем -
 Сих уз не разрушит могила.

Сей мыслью высокой украшена жизнь;
 Я взором смотрю благодарным
На землю, где столько рассыпано благ,
 На полное славы творенье.

Спокойно смотрю я с земли рубежа
 На сторону лучшия жизни;
Сей сладкой надеждою мир озарен,
 Как небо сияньем Авроры.

С сей сладкой надеждой я выше судьбы,
 И жизнь мне земная священна;
При мысли великой, что я человек,
 Всегда возвышаюсь душою.

А этот безмолвный, таинственный гроб...
 О друг мой, он верный свидетель,
Что лучшее в жизни еще впереди,
 Что верно желанное будет;

Сей гроб - затворенная к счастию дверь;
 Отворится... жду и надеюсь!
За ним ожидает сопутник меня,
 На миг мне явившийся в жизни.

О друг мой, искав изменяющих благ,
 Искав наслаждений минутных,
Ты верные блага утратил свои -
 Ты жизнь презирать научился.

С сим гибельным чувством ужасен и свет;
 Дай руку: близ верного друга
С природой и жизнью опять примирись;
 О! верь мне, прекрасна вселенна.

Всё небо нам дало, мой друг, с бытием:
 Все в жизни к великому средство;
И горесть и радость - все к цели одной:
 Хвала жизнедавцу Зевесу!"